все это было сказано до насмне нравится, как проступают сквозь кожу венки на кисти,
как будто синие волны накатывают на берег,
берег слоновой кости, скрюченных пальцев, сведенных на .net ногтей.
этим летом нож будет резать только хлеб,
а красными подтеками стекать только томатный сок,
пролитый неловким движением на руку,
i promise.
звуки дребезжат из колонок, отрикошечивают от стен,
помещение резонирует, но для резонанса нет никакого резона,
я заточена в этой клетке мелодий, не знаю, что поставить следующим –
звуковая яма, не иначе.
жгу последнюю спичку из барселоны, ее красный кончик обугливается,
сожмешь пальцами – и болью прорвется на коже белый рот,
я пробовала.
надежда, вот какое слово приходит на ум, когда смотришь на этот огонь,
а потом – на слабый дым, подчиняющийся легкому вздоху,
мое дыхание убивает эти серые локоны, лоскуты:
ломкие лоскуты ткани, в которую хочется засунуть руку,
ощутить мягкое тепло;
я всегда ассоциировала серый с мягким, а желтый был моим любимым цветом
в детстве, ну еще бы: лето, солнце, пляж…
сейчас уже не люблю,
кроме темных оттенков ничего, пожалуй, не люблю, крайне готично.
кажется, что за патетичным и пафосным
я могу умереть за вас
кроется в лучшем случае я хочу умереть,
а вообще – обыкновенное позерство, нелепый героизм, когда знаешь, что все скажут
не надо, ну что ты, зачем
или, скорее всего, обратят в шутку, и ты посмеешься вместе с ними,
душа компании, мировой парень, или девушка, наверно девушка
с красивыми глазами и коралловыми губами.