1-72
понедельник, 02 июня 2008
1-72
мне надо писать краткие комментарии в выпускной альбом о своих одноклассниках и, по возможности, учителях, а я сижу и слушаю анну-варни, и перечитываю свои старые записи, и на часах недавно было 1:11, – и я пытаюсь реанимировать лето. у меня в голове only музыка и только что прочитанный гейман. в общем-то, идеальное сочетание.
да, еще думаю о том, какой я неоцененный талант, потому что мои последние фотографии (которыми я лично очень горжусь) никак не проявили себя на deviantart и мои записи не собирают ворох комментариев и не путешествуют по цитатникам.
хотя когда у тебя в голове только музыка и гейман – на это все как-то забиваешь.
здорово то, что две полки над столом освободились от учебников и скоро их место займут пластинки, а под ними будет располагаться проигрыватель. проигрыватель! настоящий! завидуйте мне.
мутантная сирень в городке ежедневно выдает по несколько пяти-лепестковых цветов. сегодня на одном кусте два – рядом!
пишешь сочинения по русскому или литературе и думаешь: а вдруг они там восхитятся твоим владением языком, твоими стилистическими находками, твоим ну просто даром писателя, и порекомендуют тебя какому-нибудь влиятельному издательству, и начнется новая жизнь (each day a brand new vein)... следует понимать, конечно, что подобные честолюбивые мечты сродни размышлениям маленького мальчика типа «а я буду космонавтом».
я немного хочу спать, но пока не заслужила это право.
да, еще думаю о том, какой я неоцененный талант, потому что мои последние фотографии (которыми я лично очень горжусь) никак не проявили себя на deviantart и мои записи не собирают ворох комментариев и не путешествуют по цитатникам.
хотя когда у тебя в голове только музыка и гейман – на это все как-то забиваешь.
здорово то, что две полки над столом освободились от учебников и скоро их место займут пластинки, а под ними будет располагаться проигрыватель. проигрыватель! настоящий! завидуйте мне.
мутантная сирень в городке ежедневно выдает по несколько пяти-лепестковых цветов. сегодня на одном кусте два – рядом!
пишешь сочинения по русскому или литературе и думаешь: а вдруг они там восхитятся твоим владением языком, твоими стилистическими находками, твоим ну просто даром писателя, и порекомендуют тебя какому-нибудь влиятельному издательству, и начнется новая жизнь (each day a brand new vein)... следует понимать, конечно, что подобные честолюбивые мечты сродни размышлениям маленького мальчика типа «а я буду космонавтом».
я немного хочу спать, но пока не заслужила это право.
четверг, 29 мая 2008
1-72
если действительно любишь кого-то, ты уже не перестаешь его любить.
на самом деле, это не совсем так:
кроме beloved бывают еще was- и даже havebeenloved.
©нил гейман, "странные девочки"
на самом деле, это не совсем так:
кроме beloved бывают еще was- и даже havebeenloved.
1-72
вторник, 27 мая 2008
1-72
почему-то у меня создается впечатление, что мы ничем особо не увлекаемся и ни в чем особо не разбираемся. нет такого предмета, о котром можно было просто сесть и говорить, говорить, говорить - только какие-то обрывочные сведения, которыми создается иллюзия осведомленности.
причем это не столько выпендреж, сколько банальная нехватка знаний.
подискутировать о поэзии? мы знаем наизусть не больше двух-трех стихотворений из школьной программы.
обсудить фильмы? все предпочитают разные жанры, а если и найдется что-то, что понравится/не понравится всем, то обсуждение будет сведено к нечленораздельным восхищенным крикам или жесткому стебу.
и так во всем.
в чем дело??
или я опять не в курсе чего-то?
причем это не столько выпендреж, сколько банальная нехватка знаний.
подискутировать о поэзии? мы знаем наизусть не больше двух-трех стихотворений из школьной программы.
обсудить фильмы? все предпочитают разные жанры, а если и найдется что-то, что понравится/не понравится всем, то обсуждение будет сведено к нечленораздельным восхищенным крикам или жесткому стебу.
и так во всем.
в чем дело??
или я опять не в курсе чего-то?
четверг, 22 мая 2008
1-72
убогостью слов и рифм связан,
вершу свой вымученный сонет.
я гражданином быть не обязан,
но, к сожаленью, и не поэт.
вершу свой вымученный сонет.
я гражданином быть не обязан,
но, к сожаленью, и не поэт.
1-72
сесть в автобус всегда успеешь. постоим еще немного на остановке, попрощаемся с чужими людьми, подарим той женщине цветы, пусть она твердит, что устала, что ей не до наших причуд – мы-то знаем: она хочет, чтобы ей подарили цветы, особенно если такие, как эти, особенно если такие, как мы.
ну двери открываются, давай зайдем, с таким шипением, а молодому человеку чуть не придавило руку, чуть не разрезало кожу, чуть не вспрыснулась кровь, чуть он не закричал от боли, самую чуточку. этот автобус – какой номер? – едет по своему маршруту, какое счастье, что мы его не знаем, значит, нам не придется надеяться, что у водителя что-то замкнет в голове и он свернет с заданного курса и увезет нас куда-куда-то-то-нибудь-нибудь далеко. купим билеты на входе, а не на выходе, чтобы уже точно оплатить нашу поездку, наше, черт возьми, турне. они не счастливые и не со свиданием, из их цифр невозможно получить сто, поэтому это самые лучшие, самые свободные, самые честные билеты. проезжая мимо разных зданий, наблюдать, как искажается отражение автобуса в их окнах, искать себя/друг-друга в этой искаженной проекции, какие же мы странные, если не сказать страшные, головы то расплющенные, то размытые. я сижу у окна, поэтому если снаружи выстрелят, то убьют меня, а ты останешься жить.
откроем люк в крыше, чтобы дул ветер и чтобы мы могли видеть небо и кроны деревьев. иногда случается: хочется оглянуться назад, как бы нам не запрещали, и сейчас мы можем это сделать без угрызений совести, потому что назад, естественно, не вернуть, и в назад, естественно, не вернуться. можно даже поплакать, закрыв глаза и положив голову на плечо соседу.
вот бы пошел дождь: из-за того, что он размывает окружающее, люди с долей фантазии легко могут вообразить за окном любой пейзаж, любой город, любую местность – что пожелают. пусть впереди – эйфелевая башня, парижские кофейни из книг, элегантные дамы в шляпках и улыбчивые девушки с кружевными зонтиками. пусть слева – полуразрушенная церковь в берлине, а справа – улочки барселоны. наш водитель ставит новую пластинку в проигрыватель, женщина, сидящая через проход, глотает какие-то таблетки, мы едем все вперед и вперед, без остановок.
ну двери открываются, давай зайдем, с таким шипением, а молодому человеку чуть не придавило руку, чуть не разрезало кожу, чуть не вспрыснулась кровь, чуть он не закричал от боли, самую чуточку. этот автобус – какой номер? – едет по своему маршруту, какое счастье, что мы его не знаем, значит, нам не придется надеяться, что у водителя что-то замкнет в голове и он свернет с заданного курса и увезет нас куда-куда-то-то-нибудь-нибудь далеко. купим билеты на входе, а не на выходе, чтобы уже точно оплатить нашу поездку, наше, черт возьми, турне. они не счастливые и не со свиданием, из их цифр невозможно получить сто, поэтому это самые лучшие, самые свободные, самые честные билеты. проезжая мимо разных зданий, наблюдать, как искажается отражение автобуса в их окнах, искать себя/друг-друга в этой искаженной проекции, какие же мы странные, если не сказать страшные, головы то расплющенные, то размытые. я сижу у окна, поэтому если снаружи выстрелят, то убьют меня, а ты останешься жить.
откроем люк в крыше, чтобы дул ветер и чтобы мы могли видеть небо и кроны деревьев. иногда случается: хочется оглянуться назад, как бы нам не запрещали, и сейчас мы можем это сделать без угрызений совести, потому что назад, естественно, не вернуть, и в назад, естественно, не вернуться. можно даже поплакать, закрыв глаза и положив голову на плечо соседу.
вот бы пошел дождь: из-за того, что он размывает окружающее, люди с долей фантазии легко могут вообразить за окном любой пейзаж, любой город, любую местность – что пожелают. пусть впереди – эйфелевая башня, парижские кофейни из книг, элегантные дамы в шляпках и улыбчивые девушки с кружевными зонтиками. пусть слева – полуразрушенная церковь в берлине, а справа – улочки барселоны. наш водитель ставит новую пластинку в проигрыватель, женщина, сидящая через проход, глотает какие-то таблетки, мы едем все вперед и вперед, без остановок.
вторник, 20 мая 2008
1-72
– здесь чертовски острые камни. я не понимаю, как можно идти? разве стать козой? что делать?
– нет, нет, мы провели бы ночь как боги сумрака там наверху! каменные терновники гор в уме мы бы венцами возложили на седые и черные кудри.
– я полагаю, что хороший ужин внизу стоит воображаемых богов в воображаемых кудрях.
– внизу есть сливки!
– целый кувшин сливок.
– и чай, дивный золотой чай, старого душистого настоя! что делать?
– и все же, и все же – вперед!
– когда взойдет солнце, мы огласим горы древними криками и предложим святому бычка. – закури солнце!
– молодые боги, не слишком ли тяжелая участь – мерзнуть и дрожать? – а там внизу настоящие сливки.
– зашейте рты!
– на чем ты сидишь?
– на мертвеце. он шел, боясь смерти, и умер.
– нет, нет, мы провели бы ночь как боги сумрака там наверху! каменные терновники гор в уме мы бы венцами возложили на седые и черные кудри.
– я полагаю, что хороший ужин внизу стоит воображаемых богов в воображаемых кудрях.
– внизу есть сливки!
– целый кувшин сливок.
– и чай, дивный золотой чай, старого душистого настоя! что делать?
– и все же, и все же – вперед!
– когда взойдет солнце, мы огласим горы древними криками и предложим святому бычка. – закури солнце!
– молодые боги, не слишком ли тяжелая участь – мерзнуть и дрожать? – а там внизу настоящие сливки.
– зашейте рты!
– на чем ты сидишь?
– на мертвеце. он шел, боясь смерти, и умер.
©велимир хлебников, «кол из будущего»
1-72
эгоизм есть единственный выход.
зачем вы говорите всякую дрянь?
я просто пытаюсь понять, что тебе нравится.
теперь знаю: тебе нравится грязь.
это как-то трудно осознать.
замыкаться и харкать кровью на лужайку.
жуки, шевелящиеся в волосах.
дождь приятного сизого цвета.
1-72
но еще слаще,
еще мудрее,
истративши все именье,
продавши последнюю мельницу
для той,
которую завтра забыл бы,
вернувшись
после веселой прогулки
в уже проданный дом,
поужинать
и, прочитав рассказ апулея
в сто первый раз,
в теплой, душистой ванне,
не слыша никаких прощаний,
открыть себе жилы;
и чтоб в длинное окно у потолка
пахло левкоями,
светила заря
и вдалеке были слышны флейты.
еще мудрее,
истративши все именье,
продавши последнюю мельницу
для той,
которую завтра забыл бы,
вернувшись
после веселой прогулки
в уже проданный дом,
поужинать
и, прочитав рассказ апулея
в сто первый раз,
в теплой, душистой ванне,
не слыша никаких прощаний,
открыть себе жилы;
и чтоб в длинное окно у потолка
пахло левкоями,
светила заря
и вдалеке были слышны флейты.
©м.а.кузмин
четверг, 15 мая 2008
1-72
через два года
высохнут акации,
упадут акции,
поднимутся налоги.
через два года
увеличится радиация.
через два года.
через два года.
через два года
истреплются костюмы,
перемелем истины,
переменим моды.
через два года
износятся юноши.
через два года.
через два года.
через два года
поломаю шею,
поломаю руки,
разобью морду.
через два года
мы с тобой поженимся.
через два года.
через два года.
высохнут акации,
упадут акции,
поднимутся налоги.
через два года
увеличится радиация.
через два года.
через два года.
через два года
истреплются костюмы,
перемелем истины,
переменим моды.
через два года
износятся юноши.
через два года.
через два года.
через два года
поломаю шею,
поломаю руки,
разобью морду.
через два года
мы с тобой поженимся.
через два года.
через два года.
©иосиф бродский, "лирика"
1-72
когда я пошла в школу, то думала, что у меня будет куча друзей, я буду учиться на отлично и мама будет просто души во мне не чаять. а на деле выходит, что друзей у меня удручающе мало, потому что все считают меня кем-то не тем, видимо, кто я есть и меня категорически не любят. и мама не может признать, что я просто слабый еще человек, что меня надо поддерживать, когда мне плохо, а не орать на меня, блин.
так что я чувствую себя просто дерьмово, especially потому, что у меня нет настоящих друзей. настоящих - то есть тех, кому я могу рассказать, что меня тревожит, с кем могу поделиться какими-то тайнами, не знаю, и они меня поймут. в этом виновата, вернее всего, только я: боюсь открыться даже тем, кого считаю близким.
и мне обидно, когда все уходят куда-то, не позвав меня, когда все знают что-то, о чем я понятия не имею, когда все смеются, а я на стульчике читаю книжку.
так что я чувствую себя просто дерьмово, especially потому, что у меня нет настоящих друзей. настоящих - то есть тех, кому я могу рассказать, что меня тревожит, с кем могу поделиться какими-то тайнами, не знаю, и они меня поймут. в этом виновата, вернее всего, только я: боюсь открыться даже тем, кого считаю близким.
и мне обидно, когда все уходят куда-то, не позвав меня, когда все знают что-то, о чем я понятия не имею, когда все смеются, а я на стульчике читаю книжку.
1-72
не спрашивай, по ком звенит последний звонок.
школа закончилась, чему я искренне рада.
1-72
я двери запираю, для чего?
бывает время, когда каждый гость - желанный.
бывает время, когда каждый гость - желанный.
четверг, 08 мая 2008
1-72
высохших мотыльков и увядшие цветы я, между прочим, очень бережно храню в берестяной шкатулочке и большой плетеной корзине.
среда, 07 мая 2008
1-72
ну здравствуй, что еще тебе сказать?
снимай пальто, проходи на кухню.
а я уже долго жду тебя,
посматривая на улицу за окном.
здравствуй. не говори умных и красивых фраз:
сейчас нет ничего лучше идиотских вопросов о погоде и самочувствии.
вот чай, чашка, вазочка печенья.
давай не будем зажигать электричество –
ведь из-за дождя снаружи так светло.
здравствуй.
два контура в священной полутьме;
не называть тебя с придыханием по имени,
не есть влюбленным взглядом
и, конечно, не касаться неловкими пальцами.
а ведь мы могли бы быть как брат с сестрой, говоришь ты,
как старший брат с сестрой.
маленькими ходили бы зимой в одинаковых шубах и смешных шарфах,
потом – школа, естественно, разные классы.
ты была бы умницей: училась прилежно, записалась бы в музыкалку,
много читала, радовала маму.
а я был бы раздолбаем: шатался по улицам допоздна, протестовал против всего,
критиковал бы твоих парней.
у меня никого нет.
правда? может быть, так лучше… честнее.
может быть.
слушай, у тебя в проигрывателе с прошлого августа requiem моцарта,
нет ли чего повеселее?
какого-нибудь рок-н-ролла или джаза?
снимай пальто, проходи на кухню.
а я уже долго жду тебя,
посматривая на улицу за окном.
здравствуй. не говори умных и красивых фраз:
сейчас нет ничего лучше идиотских вопросов о погоде и самочувствии.
вот чай, чашка, вазочка печенья.
давай не будем зажигать электричество –
ведь из-за дождя снаружи так светло.
здравствуй.
два контура в священной полутьме;
не называть тебя с придыханием по имени,
не есть влюбленным взглядом
и, конечно, не касаться неловкими пальцами.
а ведь мы могли бы быть как брат с сестрой, говоришь ты,
как старший брат с сестрой.
маленькими ходили бы зимой в одинаковых шубах и смешных шарфах,
потом – школа, естественно, разные классы.
ты была бы умницей: училась прилежно, записалась бы в музыкалку,
много читала, радовала маму.
а я был бы раздолбаем: шатался по улицам допоздна, протестовал против всего,
критиковал бы твоих парней.
у меня никого нет.
правда? может быть, так лучше… честнее.
может быть.
слушай, у тебя в проигрывателе с прошлого августа requiem моцарта,
нет ли чего повеселее?
какого-нибудь рок-н-ролла или джаза?
1-72
каждое мое слово – о нас,
каждая твоя строчка – о нас,
каждая моя неловкая черточка – о нас,
каждая твоя картина, не сотканная, а разорванная, черным – о нас,
каждый мой взгляд, не пересекающийся с твоим, – о нас,
каждая твоя улыбка – о нас.
каждый мир – о нас и для нас,
чтобы мы могли вырывать куски из реальности
и превращать их в нереальность.
чтобы мы могли идти по поребрику,
а машины сигналили бы и водители ругались –
чтобы просто на все плевать.
чтобы сидеть рядом на скамейке в парке или на сидении вагона метро и не знать друг друга.
каждая твоя строчка – о нас,
каждая моя неловкая черточка – о нас,
каждая твоя картина, не сотканная, а разорванная, черным – о нас,
каждый мой взгляд, не пересекающийся с твоим, – о нас,
каждая твоя улыбка – о нас.
каждый мир – о нас и для нас,
чтобы мы могли вырывать куски из реальности
и превращать их в нереальность.
чтобы мы могли идти по поребрику,
а машины сигналили бы и водители ругались –
чтобы просто на все плевать.
чтобы сидеть рядом на скамейке в парке или на сидении вагона метро и не знать друг друга.
1-72
неслышно, сжирая последние звуки,
крадется голодная ночь.
не бойся: давай я возьму твои руки
в свои. мне б хотелось помочь.
нам ждать остается так долго рассвета,
холодной и бледной зари.
пускай здесь на свет налагается veto –
неважно: живи и твори;
пускай во всех лампочках лопнули нити,
сгорел стеарин в пустоту –
я песню спою тебе: принц своей свите
сказал прославлять красоту,
а сам вместе с первыми солнца лучами
на поиски рая ушел.
уж замок остался его за плечами,
как вечер на землю сошел.
напала на принца разбойников шайка,
лилась его кровь, как вино…
прости: это, может быть, грустная байка?
а здесь, как и прежде, темно.
холодные камни и липкая краска,
мы пойманы, как на блесну.
садись со мной рядом: есть чудная сказка,
там все начиналось в весну.
крадется голодная ночь.
не бойся: давай я возьму твои руки
в свои. мне б хотелось помочь.
нам ждать остается так долго рассвета,
холодной и бледной зари.
пускай здесь на свет налагается veto –
неважно: живи и твори;
пускай во всех лампочках лопнули нити,
сгорел стеарин в пустоту –
я песню спою тебе: принц своей свите
сказал прославлять красоту,
а сам вместе с первыми солнца лучами
на поиски рая ушел.
уж замок остался его за плечами,
как вечер на землю сошел.
напала на принца разбойников шайка,
лилась его кровь, как вино…
прости: это, может быть, грустная байка?
а здесь, как и прежде, темно.
холодные камни и липкая краска,
мы пойманы, как на блесну.
садись со мной рядом: есть чудная сказка,
там все начиналось в весну.
1-72
мне снится весна, уже вторую или третью ночь. огромные белые цветы с желтыми бумажными серединками на кусте под окном. светло-зеленые стручки свисают с тонких веток. каждый день я плачу. я жду дождя, мальчик пускает обрывок полиэтилена в грязную воду и хлопает в ладоши от радости. ручейки уже чистые, говорит женщина, белая вода.
какие-то люди разговаривают с мамой в другой комнате, наверное, ее знакомые, которые, между прочим, собирались уйти уже полчаса назад. но все не уходят и не уходят. я не могу выйти из комнаты, поэтому сижу и печатаю. кажется, так много хотелось сказать, а получается каких-то девять строчек. я уже не меряю время на песни, быть может потому, что сейчас не ночь, а полдень. воскресенье. моя учительница советует мне принимать успокоительное. всего лишь оттого, что я разрыдалась на ее уроке. ну разве не глупо. просто у меня ничего не получается: не получается прилежно учиться, красиво играть на гитаре, не получается быть своей. как и у всех остальных. как и у вас. как у той девушки и у того парня.
я пытаюсь быть лучше.
нет. неправда.
очень серо и светло за окном, грязное стекло, беспорядок в комнате, алгебра и мат.анализ, кожаный ошейник с шипами и чек на тысячу пятьсот. ты можешь увидеть что-то реально стоящее, только если у тебя температура 39. я согласна на температуру 39, чтобы увидеть.
по-моему, кто-то звонит в домофон. у меня болит голова.
слишком часто я говорю о себе, не обращая внимания на других, кто, вполне возможно, достоин большего внимания. слишком много моих фотографий, хотя я гораздо охотнее фотографировала бы других. у меня глаза покрыты желе, представляете?
кого будет вернее назвать взрослым: того, кто хочет вернуться в детство, или того, кто в шестнадцать лет ведет богемную жизни?
нет, нет, это опять ложь, я обижаю вас лишь из зависти, закрыть глаза и отключиться.
а те люди из комнаты все не могут сдвинуться с места.
there is no hope for me on earth.
если бы все было так, как я захочу, сейчас была бы весна, шесть утра, встающее солнце и дорога вперед.
какие-то люди разговаривают с мамой в другой комнате, наверное, ее знакомые, которые, между прочим, собирались уйти уже полчаса назад. но все не уходят и не уходят. я не могу выйти из комнаты, поэтому сижу и печатаю. кажется, так много хотелось сказать, а получается каких-то девять строчек. я уже не меряю время на песни, быть может потому, что сейчас не ночь, а полдень. воскресенье. моя учительница советует мне принимать успокоительное. всего лишь оттого, что я разрыдалась на ее уроке. ну разве не глупо. просто у меня ничего не получается: не получается прилежно учиться, красиво играть на гитаре, не получается быть своей. как и у всех остальных. как и у вас. как у той девушки и у того парня.
я пытаюсь быть лучше.
нет. неправда.
очень серо и светло за окном, грязное стекло, беспорядок в комнате, алгебра и мат.анализ, кожаный ошейник с шипами и чек на тысячу пятьсот. ты можешь увидеть что-то реально стоящее, только если у тебя температура 39. я согласна на температуру 39, чтобы увидеть.
по-моему, кто-то звонит в домофон. у меня болит голова.
слишком часто я говорю о себе, не обращая внимания на других, кто, вполне возможно, достоин большего внимания. слишком много моих фотографий, хотя я гораздо охотнее фотографировала бы других. у меня глаза покрыты желе, представляете?
кого будет вернее назвать взрослым: того, кто хочет вернуться в детство, или того, кто в шестнадцать лет ведет богемную жизни?
нет, нет, это опять ложь, я обижаю вас лишь из зависти, закрыть глаза и отключиться.
а те люди из комнаты все не могут сдвинуться с места.
there is no hope for me on earth.
если бы все было так, как я захочу, сейчас была бы весна, шесть утра, встающее солнце и дорога вперед.
1-72
теперь я студент механико-математического факультета новосибирского государственного университета.