1-72
я все-таки не до конца осознаю связь между расстрелом царской семьи и группой infected mushroom...
вторник, 15 июля 2008
1-72
найти в книге забытое кем-то письмо - это получше ветки Палестины.
а мама говорит выброси...(
11:19
Доступ к записи ограничен
1-72
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
понедельник, 14 июля 2008
1-72
hurt yourself is so childish, friends.
use your beloveds to make the process more exciting and the result - more impressive.and... don't forget to bandle up, kids!
1-72
мы немного не попали во время.
пятница, 11 июля 2008
1-72
be like a human, girl, be like a human.
некуда идти, некуда бежать, некуда деться. выйти за порог, чтобы увидеть всё то же: клетка, ступени, дверь, косогор, девушка с коляской, бездомная собака, детская площадка, крашеные столбики крыльца. закрыть глаза и видеть только черноту, без всяких узоров и всполохов - одну плоскую черноту, в которую нельзя окунуться, в которую нельзя вползти и уютно устроиться помечтать.бросаться к автобусу? но ведь маршрут прописан на табличке спереди и на табличке сбоку, ведь номер жирным шрифтом выведен везде, он перечеркивает все надежды, он разъедает почище кислоты все заманчивые предположения. а ржавый старый короб с выбитыми стеклами - он ведь никуда не уедет, так и будет стоять на месте, и вот такими там будут пассажиры: мертвыми, скрюченными, рассеянными.
лежать ночью и глотать стук неизвестных поездов: .... в ушах, глаза нараспашку, и каждый раз думать, что вот когда-нибудь получится сесть в этот самый неизвестный и уехать и забыть все, что окружало, и где-нибудь на повороте - яркая вспышка, и ослепнуть. мы тоже сидим на колесах. в каком-то смысле.
и нет никого, кого можно за руку взять, и просто идти, неведомый и не ведомый, и просто молчать или просто говорить белиберду, и так дойти до моста или еще чего такого значимого и вспомнить про Виана/забыть про Виана черт с ним, и там будут облезлые перила, сравни с крашеными столбиками, и там не будет людей, сравнивай дальше!, и там не будет косогора, вообще никаких возвышенностей - только бесконечное черное поле, и тут уже хочешь-не хочешь вспомни Пратчетта и голубые глаза(?) и качели и пчел - и тогда придется понять самое главное: то, что nothing ever changes, пока ты still alive, а также то, что все лето в один день.
1-72
когда Леша подходил к ее домику, старуха испугалась.тогда он ей, как мог, заулыбался. было раннее утро. и старуха увидела, что он совсем еще молодой и что глаза у него детские, голубые. он еле шагал. он шел, выставив вперед перебитые кости, чтобы не задевать ими о самого же себя при ходьбе. она спросила:
— кто ты?
и еще спросила, не разглядев:
— что это несешь ты?
— свои руки. — и улыбался, чтобы она перестала пугаться.
— кто ты?
и еще спросила, не разглядев:
— что это несешь ты?
— свои руки. — и улыбался, чтобы она перестала пугаться.
©владимир маканин, "отставший"
четверг, 10 июля 2008
1-72
стоит ли все бросить или имеет смысл искать положительные стороны в сложившемся положении?
читай
внеплановый второй вопрос
читай
внеплановый второй вопрос
1-72
как печально однажды понять, что мы - не лучшие. не самые красивые, не самые умные, не самые талантливые, не самые добрые. что по этим показателям мы хуже не только незнакомых людей, но и собственных друзей, и даже самих себя, какими были раньше.
нас охватывает подспудная завсить, когда мы видим чужие фотографии, когда читаем чужие стихи - и неожиданно осознаем, что все это получается у чужих намного интереснее, чем у нас. причем когда чужие не лезут везде со своими творениями, а просто тихо и скромно одаривают окружающих (и бедных нас в т.ч.) своим талантом - тогда зависть еще сильнее. а еще мы приходим домой, смотрим в зеркало и удовлетворенно говорим "ну-у, я вовсе не страшилище", отлично понимая, что той девушке/тому юноше на улице в голову не придет даже подумать о себе, как о "страшилище".
нам говорят, что надо просто жить, не требуя от себя невозможного, не пытаясь выдвинуть себя в фавориты всея мира, а мы воспринимаем это как призыв окунуться в "серую массу" (отвратительное словосочетание, кстати).
нас охватывает подспудная завсить, когда мы видим чужие фотографии, когда читаем чужие стихи - и неожиданно осознаем, что все это получается у чужих намного интереснее, чем у нас. причем когда чужие не лезут везде со своими творениями, а просто тихо и скромно одаривают окружающих (и бедных нас в т.ч.) своим талантом - тогда зависть еще сильнее. а еще мы приходим домой, смотрим в зеркало и удовлетворенно говорим "ну-у, я вовсе не страшилище", отлично понимая, что той девушке/тому юноше на улице в голову не придет даже подумать о себе, как о "страшилище".
нам говорят, что надо просто жить, не требуя от себя невозможного, не пытаясь выдвинуть себя в фавориты всея мира, а мы воспринимаем это как призыв окунуться в "серую массу" (отвратительное словосочетание, кстати).
это юношеское, huh? это пройдет?
среда, 09 июля 2008
13:06
Доступ к записи ограничен
1-72
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
вторник, 08 июля 2008
1-72
ИШАК. просит КАШИ.
ШАг за шагОМ вышагивает.
kkk -
внезапно!
выхаживает^.^ КАНАрей(к)у.
это с[looch]илось:
ШАг за шагОМ вышагивает.
kkk -
внезапно!
выхаживает^.^ КАНАрей(к)у.
это с[looch]илось:
ВЫЛЕТЕЛ
понедельник, 07 июля 2008
1-72
бывает время и место, когда чувствуешь себя одиноким. причем осознаешь, что это - правильно, что это здорово, что это прекрасно. например, если идешь ранним утром по солнечной улице, и из людей вокруг - только хозяин, выгуливающий собаку, родственники, встречающие своих приезжих тире вернувшихся, или влюбленные подростки, невидяще бредущие куда-то. тогда ты осознаешь всю силу своего одиночества и всю радость от этого.
или если гуляешь с каким-нибудь хорошим другом, молча, не портя умиротворенности тишины, и вдруг чувствуешь запах - как в детстве, и замечаешь, что солнечные лучи освещают газон так же, как в детстве: тогда накатывает это одиночество, и ты уже не знаешь, в каком ты времени - в настоящем или прошлом?, - не знаешь, сопровождает ли тебя кто-то, с кем можно просто быть рядом, кто просто дарит тепло.
одиночество - когда ты читаешь книгу и вдруг понимаешь, что ты - совсем не герой ее повествования, всего лишь на мгновение осознаешь эту непричастность, эту отдаленность от полюбившихся персонажей, которых воспринимаешь уже живее всех живых, чтобы затем сразу же окунуться обратно во вкусно-пахнущие страницы.
одиночество - когда ты в пустом доме разворачиваешь плитку шоколада, наливаешь сок в высокий бокал или чай в маленькую чашечку/кофе в еще меньшую и включаешь шипящий проигрыватель, пожелав соседям приятных снов.
это хорошее одиночество. теплое одиночество. наполненное одиночество. это то, за что мы все так любим жизнь.
1-72
я все еще жду, все еще ищу тебя, мой маленький друг детства.
мне говорят, ты уже вырос, совсем взрослый стал, так люди говорят.
я звоню тебе, наугад прокручивая цифры, но телефон угрюмо молчит или подставляет каких-то неизвестных, ни в чем не повинных, разбуженных среди ночи лиц; или, что хуже, короткие взволнованные гудки; или, что вообще ужас, - д л и н н ы е.
я пытаюсь догнать тебя, запрыгивая в последний вагон, но поезд все время идет куда-то/куда-нибудь, и эта женщина, что продает мороженое и газеты, и эта семечная шелуха, и этот липкий пол - все не то, у всего есть причина.
мне говорят, мы - это навеки, шепчут рябые лица стен, лукаво смеется вода: мы бессмертны.
и все-таки иногда мне кажется, что это ты - в толпе, так банально, так вульгарно, кажется, что это твое лицо, действительно повзрослевшее, твои глаза. но с тобой идет кто-то, и в случайных надписях на домах я читаю: не ты не ты не ты не ты.
отправляясь спать, я желаю тебе спокойной ночи. в своем (нашем?) вечном поиске, начавшемся еще давным-давно, я непременно надеюсь на нашу встречу во сне, когда будет возможность посетить самые интересные и высококультурные достопримечательности города, вместе с тобой и смешанными тенями, в которых можно угадать как близкого человека, так и совершенно постороннего: случайного прохожего или героя просмотренного днем кинофильма.
я закрываю глаза, находясь в узком пограничном состоянии, и где-то между той и этой сторной - ты улыбаешься. как в детстве.
мне говорят, ты уже вырос, совсем взрослый стал, так люди говорят.
я звоню тебе, наугад прокручивая цифры, но телефон угрюмо молчит или подставляет каких-то неизвестных, ни в чем не повинных, разбуженных среди ночи лиц; или, что хуже, короткие взволнованные гудки; или, что вообще ужас, - д л и н н ы е.
я пытаюсь догнать тебя, запрыгивая в последний вагон, но поезд все время идет куда-то/куда-нибудь, и эта женщина, что продает мороженое и газеты, и эта семечная шелуха, и этот липкий пол - все не то, у всего есть причина.
мне говорят, мы - это навеки, шепчут рябые лица стен, лукаво смеется вода: мы бессмертны.
и все-таки иногда мне кажется, что это ты - в толпе, так банально, так вульгарно, кажется, что это твое лицо, действительно повзрослевшее, твои глаза. но с тобой идет кто-то, и в случайных надписях на домах я читаю: не ты не ты не ты не ты.
отправляясь спать, я желаю тебе спокойной ночи. в своем (нашем?) вечном поиске, начавшемся еще давным-давно, я непременно надеюсь на нашу встречу во сне, когда будет возможность посетить самые интересные и высококультурные достопримечательности города, вместе с тобой и смешанными тенями, в которых можно угадать как близкого человека, так и совершенно постороннего: случайного прохожего или героя просмотренного днем кинофильма.
я закрываю глаза, находясь в узком пограничном состоянии, и где-то между той и этой сторной - ты улыбаешься. как в детстве.
1-72
возможно для кого-то ты целый Мир, но не забывай, что повсюду идет Война.
четверг, 03 июля 2008
1-72
я ведь хороший человек?
ska.жиже мне, я ведь хороший?
ska.жиже мне, я ведь хороший?
1-72
не так давно мне приснилось, что на какого-то важного министра должно было свершиться покушение, причем осуществить его предполагалось на работе у моей мамы. я видела, как некие люди подложили бомбу в некое место, но тогда еще не знала, зачем. потом приехал министр, с ним пришла куча сопровождающих и преданных фанатов и, конечно же, личная охрана. охрана проверила всё и везде, но ничего не нашла. тогда министр расслабился, развеселился, а я поняла, что охрана просто невнимательно искала, и я, только я, знаю, где прячется министрова смерть. тогда я куда-то села и стала размышлять, стоит ли мне говорить охране про бомбу, или нет. весь остаток этого сна я провела в таких раздумьях.
а потом начался следующий: это был блог какого-то популярного юноши, который писал
вот такими
вроде как
белыми и
неритмичными стихами,
и его последняя запись начиналась так: симулянт-симулянт какой же я симулянт (стопа не соблюдена), а фон был такой белый с какими-то разноцветными шариками.
не знаю, по какой причине я это здесь написала. наверное, мне просто интересно, что могут означать эти два сновидения, особенно первое.
1-72
читаю маканина, смотрю fashion portraits на da, пью чай с земляникой.
1-72
just give me a number
instead of my name
forget all about me
and let me decay
еще не совсем ночь, еще сумерки того оттенка синего цвета, который я ненавижу, поэтому лучше не смотреть в окно и думать, что на улице уже темно и небо темно-фиолетовое. прислонившись спиной к столу, я сижу, а справа от меня лежит стопка пластинок, про которые мама говорит, что их нужно хранить "стоя", а пугающее множество людей полагает, что их можно использовать только в качестве атрибута для модных фото. на диване, может, сидит кто-то, а может и нет. какие-то люди, возможно, прогуливаются в соседней комнате, негромко переговариваясь, а возможно, мы одни/я одна. какая разница, если можно представить их? если можно представить, что я сижу в другой квартире, в другом городе, в другой стране, скорее всего, у каких-нибудь знакомых, и сейчас могу встать, пройти на кухню и сделать себе чашечку кофе, или могу попросить кого-нибудь из них, и почему бы у нас не быть одинаковой планировки, почему бы не быть одинаковой отделки? я могу —
уже ночь, и я лежу на кровати, прижавшись ухом к колонке, а вокруг по-настоящему темно, так, что, открывая глаза, думаешь, что ослеп, и принимаешься жадно вгрызаться зрачками в эту черноту. я лежу таким образом, чтобы не чувствовать себя: руки-ноги разброшены, пальцы рук растопырены. так можно раствориться: в ночном воздухе, в музыке, в фоновом шуме улицы.
и мне все равно, где я и с кем, есть ли кто-нибудь рядом, такой же прижавшийся к источнику звука и так же растворяющий себя, распыляющий себя вовне. и мне все равно, что я слушаю конкретно сейчас - вебера, эллингтона или дэвиса, я просто механически переставляю пластинки, чтобы не оглохнуть от тишины.
instead of my name
forget all about me
and let me decay
©andrew lloyd webber, "close every door"
еще не совсем ночь, еще сумерки того оттенка синего цвета, который я ненавижу, поэтому лучше не смотреть в окно и думать, что на улице уже темно и небо темно-фиолетовое. прислонившись спиной к столу, я сижу, а справа от меня лежит стопка пластинок, про которые мама говорит, что их нужно хранить "стоя", а пугающее множество людей полагает, что их можно использовать только в качестве атрибута для модных фото. на диване, может, сидит кто-то, а может и нет. какие-то люди, возможно, прогуливаются в соседней комнате, негромко переговариваясь, а возможно, мы одни/я одна. какая разница, если можно представить их? если можно представить, что я сижу в другой квартире, в другом городе, в другой стране, скорее всего, у каких-нибудь знакомых, и сейчас могу встать, пройти на кухню и сделать себе чашечку кофе, или могу попросить кого-нибудь из них, и почему бы у нас не быть одинаковой планировки, почему бы не быть одинаковой отделки? я могу —
уже ночь, и я лежу на кровати, прижавшись ухом к колонке, а вокруг по-настоящему темно, так, что, открывая глаза, думаешь, что ослеп, и принимаешься жадно вгрызаться зрачками в эту черноту. я лежу таким образом, чтобы не чувствовать себя: руки-ноги разброшены, пальцы рук растопырены. так можно раствориться: в ночном воздухе, в музыке, в фоновом шуме улицы.
и мне все равно, где я и с кем, есть ли кто-нибудь рядом, такой же прижавшийся к источнику звука и так же растворяющий себя, распыляющий себя вовне. и мне все равно, что я слушаю конкретно сейчас - вебера, эллингтона или дэвиса, я просто механически переставляю пластинки, чтобы не оглохнуть от тишины.