со временем появилось новое увлечение: нумерация.
мода, пришедшая на смену пирсингу и татуажу,
для самых привилегированных представителей общества,
для самой верхушки элиты.
она не была ни тем, ни другим,
не обладала большими средствами -
просто
ей захотелось попробовать,
побыть сопричастной.
у нее появился номер.
на спине, под ажурной бретелькой лифчика
она прятала его: четыре аккуратные цифры,
позволяя себе любоваться
не чаще раза в два дня.
да ей и не нужно было видеть -
она чувствовала всё число целиком
и каждую циферку в частности:
её кожа услужливо подсказывала
сокровенные значения.
ее родители и подумать не могли.
они наивно спрашивали, почему она не носит открытые платья,
почему не бегает с подружками на пляж,
рискуя все лето провести болезненно-бледной.
ее молодой человек догадывался.
обнимая ее под фонарями, ветвями, небесами
он чуткими пальцами нащупывал
ее тайну -
но это приятно щекотало его самолюбие,
взрывало до звезд его скромную самооценку.
она знала, что всякая сказка заканчивается моралью,
в любимых детских стишках прячутся нравоучения,
она отлично заучила, что
за все придется платить.
но, прогуливаясь по улицам,
она иногда встречала тех,
кто открыто щеголял своими номерами,
нося их целомудренно на запястьях,
вызывающе - на шеях,
утонченно - на щиколотках;
и не могла не радоваться тому,
что она - одного с ними класса...
она была красивой девушкой
с чудесными зелеными глазами,
каштановыми волосами, заплетенными в косу.
у нее были все дороги впереди,
кров за спиной, куда можно вернуться в непогоду,
таланты и умения: без ложной скромности.
но ей стало наплевать на все это:
ведь раз в два дня, подходя к зеркалу
и сладострастно-медленно стягивая с плеча лямочку,
она, прикусывая губы в упоении,
считывала свой номер.

---

не хочу жить в мае. пусть этот месяц останется безымянной связкой между прозрачным апрелем и свежим июнем.

---

love is

когда в слове "оно" ставишь ударение на первый слог

---

видимо, я и вправду ужасное существо. высокомерное и поливающее всех грязью в "бложике". этакий записчик из подполья. хвастаюсь своей добротой и терпимостью (любовью ко всему), а на самом деле еще не способна на это. несформировавшийся организм, посягающий на звание человека. даже не хочется говорить об этом, но, очевидно, я тоже живу под-копирку. и гордо марширую впереди всех тех, кого презираю; отвратительное лицемерие.
мне не нравится такое разоблачение. и никто, естественно, не поверит в его искренность. и я не хочу, чтобы кто-либо разуверял меня, говоря, что на самом деле я чудесна и замечательна и не надо на себя наговаривать.
наверное, подцепила эту мерзкую заразу: жить двойной жизнью, делясь между on- и off-line общением.
считаю себя умнее остальных только потому, что читаю умные книжки? а как же излюбленная добродетель: скромность? заглянув in_side, вижу: меня прямо-таки распирает от самолюбования. какая гадость. ясно теперь, почему мало желающих со мной общаться. это должно быть не лучше, чем хлебать зловонную кашицу.
со мной нельзя почувствовать себя уютно, тепло, по-домашнему. ратуя за искренность общения, я одним своим внешним видом свожу ее на нет.

---

я слушаю в трубке твой голос
тихий шелест, трепещущий лепет
отличаю свой голос:
подразумевается диалог.
смех, напевность фраз,
обычная белиберда -
забудется через три дня,
но пока я прикладываю нагревшуюся пластмассу к уху
(раковина - к раковине),
чтобы слышать.
я смотрю на экране слайд-шоу,
хотя оно вовсе не тянет на show.
там все незамысловато, достаточно блекло
обрывочные фотографии,
которыми полон альбом каждого семейства.
вот пикник, вот приехали друзья издалека,
вот вечерняя прогулка, вот забавная кошка -
ничего не привлечет внимание,
заставив ахнуть и приостановить текучесть кадров.
мои глаза, пробегая,
впитывают каждую деталь:
чтобы видеть.
я брожу по парковым дорожкам,
обсаженным скульптурами из твоих снов.
не ахти, если честно: кому-то может показаться
безвкусным,
кому-то - чересчур претенциозным.
непонятные выверты, извращенные конструкции.
логично, что здесь не так-то много посетителей.
я одна. праздно шатаясь, обхожу твои творения,
чтобы чувствовать.

так все меньше и меньше
тоньше и тоньше
прозрачней и прозрачней
последние капли воды
впитывает сухая земля.

---

[unexpected suddenly]

а если все, что я с довольной улыбкой присваиваю своей персоне, - на самом деле не мое? не мне адресовано, не меня манит пальчиком из-за давно не протиравшегося стекла?
это ведь весьма грустно: это значит, что мне придется уда

л

виться, гордо подняв голову и бодро отстукивая тросточкой по boo\лыжникам.

---

[оффтоп]

леопард наоборот - драпоел.
представляю себе, как в жаркой, покрытой желтой дымкой саване красавец-леопард, сознавая свое могущество и превосходство, подходит к реке, чтобы напиться, - а там отражается какой-то невнятный драпоел.
обидно, должно быть...

---

эти люди. these people. сомневающимися мяукающими голосами спрашивают - слишком неуверенные (трусливые?), чтобы требовать, слишком самовлюбленные (невоспитанные?)), чтобы просить. take what you need and run away.
мальчик сочится слизью из воспаленных рытвин, девочка с крестиком, пошло висящим между грудей, сквозь смех рассказывает подруге, как его клещ укусил - знаешь куда???, а подруга хихикает, прикрывая рот рукой, - конечно, она знает, она догадывается по интимно-пошлым интонациям; похоже, это единственное, что она знает: куда его укусил клещ.
они талдычат про экзамены, даже не думая начать готовиться, в их мыслях - весна, любовь, love, amour; крошка с цыплячьими лапками в кружевном топике обнимает своего блондинистого boyfriend, пытаясь втиснуться ему в ухо.
I hate this, friends, - это даже не белесое марево рокантеновской Тошноты - это самая настоящая блевотина.
их языки одутловатыми трупами болтаются в ртах, крохотные пупырышки наливаются гноем, и даже если они утратят навыки общения - то все равно не перестанут колыхаться вокруг/повсюду.

---

а помните?..
какого черта, не понимаю. такие вопросы должны задавать друг другу бабушки на скамеечках, увязающие в шелухе и морщинах, а не мы, у которых вся жизнь впереди, которым только восемнадцать - сейчас самое время творить, дышать, наслаждаться своим [бес]цельным существованием. встретились раз в два месяца - отлично! - затем только, чтобы повздыхать о пятнадцатилетних детях, наивных и беспечных, и постебать, в который раз, боже мой!, стишки настолько бездарные, что даже стыдно обращать на них внимание - как стыдно хихикать над калеками и убогими.
hello? неужели мы настолько безнадежны?

---

спасибо тебе, Жан-Соль Партр, за то, что позволяешь мне злиться вместе с тобой, ругаться, ненавидеть и увлеченно издеваться над пошлыми закорючками из мяска и кожицы.
а также за то, что в остальное (не занятое тобой) время я могу быть по-прежнему сладковато-добренькой.
x.o.x.o. или как это там пишется...

---

никогда не делала голосуваний и давно уже не жаловалась на тему "меня никто не читает, бла-бла-бла" (ибо пока без повода). так что пусть будет, для hoh.мы

Вопрос: вас трогают/цепляют мои letters, notes, fairy-tales?

1. да		16	(88.89%)
2. нет		0	(0%)
3. другой вариант		2	(11.11%)
Всего:		18

---

о городе, как о любимом & вожделенном объекте, можно писать вечно. мы были там, в субботу вечером. просто гуляли ни о чём, а бабушка звонила и причитала, чтобы не задерживались и что в городе так страшно, когда стемнеет, а было совсем светло - начало десятого, и я твердила: деньги, мол, кончаются, в десять будем, пока.
я - губка на ножках. адсорбирую малейшие выделения города.
я - отупелый наркоман. город услужливо втыкает спицы в мои грубовато выпирающие veins.
людям, проходящим мимо, стоит только зацепиться за краешек моего глаза - и они уже втягиваются внутрь, из их разноцветной шкурки высасывается начинка, я буквально поедаю их жадными, непристойно распахнутыми глазами: это своего рода каннибализм. красивый парень, из-за прически похожий на дикобраза, группка лолит с вызывающим макияжем - все они утрачивают свою полноту (наполненность?), блекнут и шествуют дальше полупрозрачными образами, профессионально выполненными иллюстрациями моей книжки, - они становятся горожанами.
а мне всегда мало. я уезжаю, пытаясь через окно автобуса отхватить маленький кусочек, вдохнуть крошки с блюдечка с золотой каемочкой... наливное яблочко...еще две недели...

---

где мы живем? среди полых шприцов,
смятых жестянок, раскисших окурков.
ветер несет вереницу слепцов,
сломанных кукол, нахальных придурков.
я заглянуть в календарь на "Июль"
из суеверного страха не смею.
в тумбочке - горстка каких-то пилюль
(хоть и уверена, что не сумею).
по вечерам фильм безвкусный и сон
мимо проносится, чувств не касаясь,
утром - будильника нудный трезвон
(за полчаса до него просыпаюсь).
все неизменно. на радость старухам,
мякишем птиц ожиревших кормящим.
пусть тебе будет - ни прахом, ни пухом:
прошлое мертво. живи настоящим.

---

какие вы милые, мальчики, девочки, тихо бредущие по пыльному асфальту. держитесь за руки или приобнимаете друг друга за плечи, шагаете - не нарочно! - в ногу, иногда (со.при)касаетесь губами, по-детски чисто, глаза затуманены, улыбки безвольны. когда вокруг все спешат, толкают вас, грубо ругаются и хмурятся, вы буквально плывете по весне, оторванные от всего мира - приятно смотреть на вас.
как же я могла ненавидеть вас раньше? зависть? или отвращение к вашим слюнявым, слепо тыкающимся ртам?
вы невинны, у вас глупый вид, вы укутаны сахарной ватой. мои пальцы ободраны, мои ногти обкусаны. неопрятно.
поглощенные собой, вы не замечаете, как вас пожирает смерть.
вы не видите ее? она повсюду.
она распростерлась в небе (кажущееся вам пастельно-голубым, оно на самом деле свинцового оттенка); она ехидно ухмыляется в ветвях (щебетанье птиц, на самом деле, - ее издевательский смех); вы для нее ужасающе чужды - посторонний объект, который надо liquid.ировать.
а вы не понимаете. не задумываетесь. неспешно исчезаете в дымке, и, когда она рассеется, столкнетесь с черной пустотой. я не говорю - дырой или бездной. мне неприятны эти слова: они слишком ощутимы на вкус. пустота - намного лучше. короче, вы предстанете перед огромной махиной с кучей шестеренок, великолепно отлаженной, из чистого металла. она подцепит ваши аморфные тела на зубцы и перемелет вас - не равнодушно, а с наслаждением, смакуя каждый кусочек plo.tee.

проснись пораньше, где-нибудь в полшестого. ляг на спину, заложив руки за голову, и смотри в триптих окна на постепенно светлеющее небо. на первые литры солнца, обливающие озябшие тоненькие стволы. пока не зазвенит дурак-будильник, можешь быть уверенным, что сейчас - summer, и что ты только что лег спать.

---

ты мне даешь так много - свои буквы.
почему нельзя влюбиться в буквы? ведь влюбляются люди (мы) в пряди волос, крохотные морщинки, запах духов. буквы - это те же составляющие человека, только более inформативные.
поэтому можно сказать, что я люблю тебя.
по-своему.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

мы танцуем в черно-желтой, круглой комнате без окон,
на глаза спадает локон,
клетки шахмат на полу.
продвигаемся на ощупь, в такт старинным звукам вальсов,
дышим кончиками пальцев –
чьи-то гости на балу.

вы поедете на бал?

из дурацкого стишка не учили этих строчек,
не лепили из песка, не играли в мам и дочек.
а иначе б точно знали: отвечать, конечно, «нет».

там сегодня карнавал!

а иначе б зарекались приносить такой обет.
принц с принцессой, шут, служанка,
юный граф с пажом в обнимку,
англичанин, парижанка –
утром превратимся в дымку.
но пока звучит оркестр,
обними меня сильнее:
потому как нам известно,
кто на свете всех милее.

---

and as you rode along in the warm, keen air you had a sensation that the world was standing still and life would last for ever. although you were pedalling with such energy you had a delicious feeling of laziness. you were quite happy when no one spoke, and if one of the party from sheer high spirits suddenly put on speed and shot ahead it was a joke that everyone laughed at and for a few minutes you pedalled as hard as you could. and we chaffed one another innocently and giggles at our own humour.

©W. Somerset Maugham, “Cakes and Ale”

---

исправьте меня, если ошибаюсь, или поставьте в угол, если высказываю крамольные мысли, – но, по-моему, есть вещи, в которых природа пока еще умнее своего царя. например, природой задумано, что: девушки должны быть женственными, а вьюноши – мужественными.
почему же люди эту аксиому либо переворачивают с ног на голову, так что мы получаем «баб с яйцами» и изнеженно-приторных ladyboys, либо утрируют до безобразия – и являют изумленной публике когорту шлюх и качков?
я ругаюсь немного, но по этому можно судить, насколько меня огорчает уродливый (истинно уродливый, будет правильнее) облик современного человека.

---

недавно тут шел дождь, теперь – я. темно. заглядываю в окна. стол, заваленный бутылками, рассада на подоконнике, спортивный уголок, постер младенца на полстены – во всем чувствуется только привычка, никакого уюта. люстра с разноцветными плафонами свисает донельзя уныло, мужчина в майке, курящий с товарищем на балконе, – где я видела все это, в каких кинофильмах, на каких страницах? с ужасающей старательностью мои соседи обрисовывают вокруг себя коконы, анти-яйца, которые не даруют жизнь, но, напротив, растворяют ее.
я иду, я дышу. воздух одуряющее свеж, небо – в синих прогалинах. я впускаю в себя ночь, медленно и безысходно. крики одичавших кошек, полурастворенные стволы деревьев, даже отпечатки светящихся окон на земле – во всем этом первобытная (первородная) тайна, которую бессмысленно пытаться разгадать: она сама охотно предлагает ключи от всех своих дверей, выстилает мхом коридоры за ними.
мягкие очертания вон тех холмов и вечер, положивший свою руку на мое возбужденное сердце, научат меня гораздо большему.

©Альбер Камю, «Миф о Сизифе»

я дышу, я убиваю. раскусываю губы в кровь и улыбаюсь.